|
Михаил, Вы много переезжали, поменяли не одну школу. Какие
воспоминания остались о детстве? Много школ - много друзей? Или при
таком темпе Вы не успевали обрастать знакомствами?
ОТВЕТ: Вполне успевал. Однако начало дружбы, которая затем
длится всю жизнь, возможно лишь в сознательном возрасте, лет с 13-ти,
то есть с шестого-седьмого класса. Такие друзья, с которыми я связан
более полувека, у меня есть - в Питере, в Москве, в Смоленске, где
я закончил школу. Это очень крепкие связи - даже крепче, чем с моими
сокурсниками по Физфаку Ленгосуниверситета.
Мальчики, мечтающие стать милиционерами или военными,
играют пистолетами. Те, кто хочет стать водителем - машинками.
А чем играл в детстве будущий физик-математик Миша?
ОТВЕТ: Уже семь лет я преподаю на Литературных курсах,
устроенных нашим Союзом петербургских писателей. В частности, я
читаю лекции по основам писательского мастерства, и на первом же
занятии разбирается этот вопрос: кто чем и как играл в детстве. Да,
одни ребятишки играют с пистолетами, другие - с машинками, третьи
- с куклами, но есть и такие, которым все равно, с чем играть - с
кнопками, спичечными коробками, пластилиновыми человечками и так
далее. Не важно, с чем, важно, что эти дети сочиняют во время игры
целые истории и иногда проговаривают их вслух. У этих малышей есть
потенциал будущих писателей. Они обладают ярким воображением и
умеют рассказывать. Я именно из таких.
Почему Вы выбрали именно такое направление для получения
образования - физико-математическое?
ОТВЕТ: Уже в 15-16 лет я понял, что у меня есть два дара:
фантазия и умение сочинять истории и способности к точным наукам.
Оба дара скромные, на большой талант никак не тянут, но что есть,
то есть. Я сознательно выбрал физику, а не литературу - можно
сказать, пошел по линии меньшего сопротивления. Дело не только
в том, что в советские времена было гораздо легче и проще стать
физиком, чем писателем, существовало еще одно - решающее! -
обстоятельство. Я был начитанным парнем, и мне хотелось писать
так, как писали Конан Дойл, Джек Лондон, Саймак, Гаррисон -
словом, писать фантастические и приключенческие истории, будучи
полностью свободным в выборе тематики. В Советском Союзе это
было невозможным. Поэтому в 1967 году я получил диплом физика,
а литературой занялся только через 25 лет. У меня получились как
бы две жизни, сначала в науке, а потом в литературе, и я считаю
себя очень счастливым человеком. Но не всем так повезло. Часто
я с горечью думаю о талантах, и физиках, и лириках, которых
безвозвратно погубила советская эпоха. У нас сейчас тоже не сахар,
но можно хотя бы не беспокоиться, что твоя рукопись попадет не
к издателям, а в органы.
Как сложилась дорога от точных наук до непрактичной
работы - сочинительства и перевода?
ОТВЕТ: Сочинительство, на мой взгляд, очень практичная
работа - сейчас я зарабатываю не меньше, чем в бытность заведующим
лабораторией в научном институте. Сочинительство, как и всякие иные
художества, относится к свободным профессиям, и это великолепно:
не надо тратить время на дорогу к работе, не надо рано вставать,
не надо руководить людьми и отвечать за них. Сидишь у компьютера,
пишешь, вспоминаешь, как вызывали "на ковер" к директору или как
с пеной у рта делили премии, и тихо хихихаешь. Теперь я наконец
свободен. Не нужен этому издателю мой новый роман - пошлю другому.
Вообще не напечатают - тоже не страшно, останется для потомства.
Никто и ничто не мешает мне писать, что моей душе угодно.
А наукой заниматься мешали, и здорово! Вспомнить только отчеты
по соцсоревнованию и "повышенные обязательства" - брр!
Но к делу. В начале девяностых я перевел две книги
американских фантастов, ощутил вкус профессии и продолжил
это занятие, не оставляя своей работы в институте. Потом стал
творить свое, и в конце девяностых был принят в Союз петербургских
писателей. К этому времени я распрощался с физикой, теперь наукой
занимается мой сын. Постепенно установились связи с издателями -
так, с "Эксмо" я сотрудничаю 17 лет, а с "Невским проспектом" и
его дочерними фирмами - 12. Определился круг моих интересов:
приключенческая, фантастическая, историческая и научно-популярная
литература. В общем, это был плавный эволюционный путь, и, двигаясь
по нему, я получил массу удовольствия. Надеюсь, мои читатели тоже.
Думали ли Вы в то время, что когда-то интерес к литературе
даст Вам возможность общаться с авторами, которые входят в пятерку
самых известных фантастов в мире?
ОТВЕТ: А кто определил эту пятерку? Я готов этим заняться,
и список будет таким: Свифт, Жюль Верн, Уэллс, Лем, Хайнлайн. Если
говорить о писателях, творивших во второй половине XX века, предлагаю
такую пятерку-"бест": Лем, Хайнлайн, Урсула ле Гуин, Фармер, Бредбери.
Ни с одним из них я не был лично знаком, но общался со всеми очень
плотно, читая их книги. Думаю, это же могут сказать тысячи, миллионы
других читателей. Но не меньше я ценю и других великих авторов, не
писавших фантастику или обращавшихся к этому жанру время от времени:
Твена, Лондона, Бернарда Шоу, Сервантеса, Голдинга, Фейхтвангера,
Гашека.
В Вашей биографии на одном из сайтов сказано, что,
невзирая на Ваши явные академические успехи, Вам не нашлось места ни
в родном университете, ни в других ВУЗах Питера. В чем заключалась
причина?
ОТВЕТ: В государственном антисемитизме, процветавшем в СССР.
Я горжусь своей принадлежностью к евреям, древнему мудрому народу,
но на этом мои связи с ним кончаются. Я человек русской культуры,
и такими были мой отец и дед. Однако пятый пункт в паспорте имел
решающее значение - после аспирантуры и защиты диссертации не брали
ни в одно приличное место, ни в ВУЗ, ни в академический институт,
и на конференции за рубеж тоже не пускали. Пришлось идти в КБ,
которое росло, росло и доросло до ранга института.
Вам было неприятно, что к Вам относились с точки зрения
Вашей национальности? А как же пословица о том, что нет плохих
народов, а есть плохие люди?
ОТВЕТ: Эта пословица абсолютно верна. Подчеркну еще раз:
я говорю не о бытовом, а о государственном антисемитизме. Конечно,
бытовой тоже был и есть, но это понятно: люди - разные, мнения -
тоже, кому-то не нравятся евреи, кому-то немцы, американцы или так
называемые "лица кавказской национальности". Но в стране победившего
социализма (как нас уверяли), в стране с коммунистической идеологией,
отношение к евреям - и, кстати, некоторым другим народам - являлось
одним из свидетельств лицемерия наших властей. Эта негласная политика
была проста: держать и не пущать. И не пускали - на достойную работу,
за рубеж, на руководящие посты, в творческие союзы. Неприятно ли
это было? Нет, ужасно! Не потому, что лично меня в чем-то ущемили,
а в плане предвидимого будущего, ибо власть рубила корни нашей
многонациональной державы. И вот это будущее пришло: распад великой
страны, разгул национализма, массовый отток за рубеж творческих
людей, застой в науках и искусствах, торжество серости.
Вы начинали свои переводы с Ван Вогта. Потом последовали
"Всадники Перна", "Мир Реки" Фармера, "Ленсмены" "Дока" Смита. Книги
все разные по стилю написания и жанрам. Не трудно ли было переходить
от одного цикла к другому?
ОТВЕТ: Первые крупные переводы, выполненные мной почти
одновременно - "Путешествие Иеро" Стерлинга Ланье и две первые
книги "Мира Реки" Фармера "В свои разрушенные тела вернитесь" и
"Сказочный корабль" - вышли в 1991 г. Помню, как я был потрясен,
работая над ними - перекладывать Ланье на русский было трудно, а
Фармер шел как по маслу. Тогда я впервые понял, что автор крупного
калибра - а Фармер именно таков - пишет хорошим языком, ясным и
богатым, тогда как автор помельче (Ланье) требует при переводе
значительных усилий. Со временем это мое мнение подтвердилось.
Труднее всего было работать с "Доком" Смитом, весьма косноязычным
и нелепым автором. Мои коллеги, с которыми я трудился над Смитом,
сделали подстрочные переводы, а я скорее пересказал, чем перевел
его "Сагу о ленсменах". Замечу, что "Перн" Маккефри тоже был не
подарок.
О, это да - несколько раз сталкивался с жалобами других
переводчиков на то, что Маккефри пишет, скажем так, слабовато. Есть
провалы, много возвращений к предыдущим книгам. Что же, на Ваш взгляд,
сделало ее таким популярным автором? У нее ведь есть еще и цикл об
умных кораблях, который тоже завоевал многих поклонников.
ОТВЕТ: Звезда Энн Маккефри (1926-2011) взошла в 1968 году,
когда она получила премии "Хьюго" и "Небьюлу" за довольно небольшие
произведения, которые составили затем первую часть "Полета дракона".
Написано в самом деле хорошо. Большинство других премий она получила
за некоторые романы Перинитского цикла, а в 2004 году удостоилась
звания Грандмастера. При всех этих достижениях я не считаю ее сильным
автором. У нее мало идей - сравнительно с Хайнлайном, Сильвербергом,
Фармером и еще десятком по-настоящему крупных творцов. Со своими
хорошими идеями (не очень многочисленными) она поступала так: писала
первый роман, обычно неплохой, а затем начинался сериал, в котором
качество книг постепенно снижалось до полного нуля. Это характерно
для многих средних авторов "золотого века" англо-американской
фантастики - вспомним "Заклинание для хамелеона" Пирса Энтони и его
тоскливое продолжение, огромный сериал Кетрин Керц о дерини и тому
подобные проекты на десять, двадцать, тридцать книг. Это литература
с коммерческим душком, для желающей развлечься публики, и именно
такие любители бесконечных продолжений приносят автору успех.
Но по-настоящему крупные писатели больших сериалов не творили, и
причина понятна: у них было столько идей, что руки чесались сделать
из каждой отдельный роман или хотя бы новеллу. Понимая, что читателям
нравится большой-пребольшой сериал, я следую "принципу Желязны"
(с его "Эмбером" и остальным весьма продуктивным творчеством): если
угодно, пиши сериал, но количество несериальных романов, дилогий,
трилогий должно в два-три раза превосходить число книг в сериале.
Только сериалы - погибель для автора.
Михаил, я знаю, что каждый переводчик должен в идеале
владеть не только иностранным, но и родным языком. Для этого нужно
постоянно работать над собой. Как Вы пополняете свой словарный
запас?
ОТВЕТ: Переводчик может не очень хорошо знать иностранный
язык, ибо существуют словари и консультанты-помощники. А вот
своим родным языком переводчик должен владеть в совершенстве, ведь
переводчик - тот же писатель. Но постоянно работать над собой не
надо, надо лишь побольше читать. Хочешь - не хочешь, все прочитанное
откладывается в памяти. Еще писатель/переводчик должен иметь много
словарей - иностранных слов, фени, молодежного сленга, словари по
археологии, мифологии, оружию, различным религиозным учениям и т.д.
В них полезно заглядывать - там встречаются такие чудесные, такие
редкие слова! Вот, например, "оология" - наука о птичьих яйцах, или
"фильдеперс" - шелковистая пряжа.
Не кажется ли Вам, что, переводя книгу, переводчик вносит
в нее свой акцент, даже некоторым образом меняет атмосферу книги,
характер героя?
ОТВЕТ: Это очень важный вопрос, и, отвечая на него, я
вспомнил свое интервью журналу "Если" (N 5, 2005 г), в котором надо
было высказаться на тему: переводчик - раб оригинального текста или
соавтор создавшего текст писателя? Повторю с некоторыми добавками
то, что я ответил.
Раб или соавтор - полностью зависит от качества текста,
который переводишь, или, если угодно, от творческой силы создавшего
его автора. В начале работы имеет место некая "прикидка" - переводчик
соразмеряет свою способность изложить текст на русском языке с
талантом (или отсутствием оного) у иноязычного автора. Если попался
крупный талант, позиция переводчика ближе к подчиненной, но и в этом
случае он должен действовать разумно и стремиться к тому, чтобы
переведенный текст производил на русскоязычного читателя такое же
впечатление, как, предположим, на англоязычного. Если же имеешь дело
с третьеразрядным писателем, не грех его приукрасить, исправить
нелепости в оригинале и добавить что-то свое. В этом случае перевод
фактически превращается в пересказ, и переводчик становится соавтором
зарубежного писателя. Но при этом, сколь бы творческим ни был такой
пересказ, желательно сохранить атмосферу книги и характеры героев.
С качественным текстом мне повезло единожды, когда я
переводил романы "Мира Реки" Филипа Фармера. Мощный, сильный автор!
Его текст так легко перекладывался - даже переливался - на русский!
Другие мои переводы - например, дилогия Стерлинга Ланье об Иеро
и цикл Энн Маккефри "Всадники на драконах" - содержат элементы
пересказа, а "Ленсмены" "Дока" Смита - это вообще не перевод, а
пересказ. С одной стороны, можно сказать, с этими авторами я не
церемонился, а с другой, льщу себя надеждой, что наши читатели
получили более качественные тексты, чем в оригинале. Прежде всего
это касается "Дока" Смита; хоть он и классик, но дословный перевод
его творений выглядел бы сейчас странно.
Так я действовал несколько лет, стараясь исправить нелепости
и осовременить оригиналы, но меня терзала мысль о правомочности
подобных улучшений. Понятно, что Михаил Ахманов, даже с большим
напряжением, не сделает из "Дока" Смита и Стерлинга Ланье великих
писателей; так может, лучше не приукрашивать их, а оставить в
первозданном виде? Затем произошло событие, убедившее меня, что
приукрашивать все-таки стоит. Ведь главное - удовольствие,
полученное читателем!
В былые годы прочитал я "Саргассы в космосе" (серия изд-ва
"Мир", 1969 г., перевод С.Бережкова и С.Витина) и восхитился, какая
прекрасная писательница эта Эндрю Нортон! Затем, когда в начале
девяностых, ее романы хлынули потоком, мое восхищение сменилось
удивлением: автор средний и, если уместно использовать такой термин,
весьма "водянистый". Случилось мне как-то познакомиться в Москве
с женщиной-редактором серии "Мир" (к сожалению, имени ее не помню),
и я поделился с ней своим недоумением: мол, "Саргассы" - это вещь,
а все остальное - на очень среднем уровне. Редактор загадочно
улыбнулась и сказала: "Знаете, кто переводил "Саргассы"? Бережков
и Витин - это братья Стругацкие, и они здорово потрудились над
книгой Нортон!" И тогда я понял, что печать большого таланта,
заметная в "Саргассах", принадлежит не автору, а переводчикам.
С тех пор я с чистой совестью стал пересказывать и улучшать,
коль есть к тому повод. Я не знаю, как трудились крупные мастера,
подарившие нам переводы Джека Лондона, Марка Твена, Жюля Верна
и других великих; я никогда не сравнивал переведенные тексты с
оригинальными. Но вот с "Винни Пухом" я такую работу проделал
и оценил мастерство Бориса Заходера, который тоже улучшал и
пересказывал. Так что я считаю себя переводчиком заходеровской
школы.
Вы переводили все книги Гарри Гаррисона. Герой какой
его книги нравится Вам больше всего?
ОТВЕТ: Это ошибка - я не перевел ни одной книги Гаррисона.
Но я их все прочитал и понял, что мой любимый герой - Язон динАльт
из "Мира Смерти". В этом я наверняка не оригинален, и то же самое
скажут многие читатели. Но, в отличие от них, мне особенно повезло:
я написал продолжение "Мира Смерти" и сделал это с большим
удовольствием.
С каким иностранным автором Вы хотели бы работать и
почему?
ОТВЕТ: С Уильямом Голдингом, потому что он потрясающий
писатель. С Робертом Сильвербергом - очень сильный, очень оригинальный
автор и мой друг (мы лично знакомы и состоим в переписке). С Фармером
- я перевел его "Мир Реки", проникся "фармеровским" духом и очень
жалею, что другой его цикл "Многоярусный мир" публиковался у нас во
многих, но очень неважных переводах. У меня есть свой перевод, но
он пока не опубликован.
Вы переводили также и Энн Маккефри. Почему не все книги?
Не хотелось ли перевести весь цикл самому?
ОТВЕТ: Ни в коем случае. Первая книга Перинитского цикла
- "Полет дракона" - как я уже говорил, по-настоящему хороша.
Последующие книги - "Странствия дракона", "Белый дракон", "Морета
- повелительница драконов" (перевод М.Бертеневой), трилогия "Песнь
Перна" (перевод Т.Науменко), "Все вейры Перна", "Отщепенцы Перна",
"Заря драконов" (перевод М.Бертеневой) вполне читаемы, хотя местами
скучноваты. То, что Маккефри сотворила потом - "Дельфины Перна",
"Глаз дракона" и т.д. - коммерческие поделки. Переводить их
совершенно неинтересно.
Пока переводили, не возникло ли желание иметь дракона
или хотя бы файра?
ОТВЕТ: Сексуальные экзерсисы драконов и их всадников меня
бы слишком напрягали, в любом возрасте на такое здоровья не хватит.
Файры, конечно, поскромнее, но все же собаки и кошки нравятся мне
гораздо больше.
Перевод какой книги Вы сделали первым? Чем он Вам
запомнился?
ОТВЕТ: Как уже упоминалось, это был роман Ланье "Путешествие
Иеро", книга весьма занимательная. Главная проблема состояла в
передаче текста художественным русским языком. У меня больше ста
работ в области физики твердого тела, квантовой химии, рентгеновской
и вычислительной физики, так что на тот момент я привык писать
наукообразно, что совершенно не годилось. Свой первый перевод я
не считаю удачным, потом я его дважды переделывал.
Что началось раньше - Ваше литературное творчество или
переводы?
ОТВЕТ: Вначале были переводы, и на них я учился и избавлялся
от своего научного стиля. Потом я писал сиквелы про Блейда и Конана.
На это ушло семь лет, и должен сказать, школа была хорошая. Мой
первый оригинальный роман "Скифы пируют на закате" вышел в 1996 г,
и я никогда его не написал бы без переводческих трудов и сотворенных
до того сиквелов.
Многие из нас время от времени записывают себе в книжечку
удачные фразы из полюбившихся книг. У Вас есть такой цитатник из книг
любимых авторов?
ОТВЕТ: Цитатника нет, так как я помню многое из моих любимых
произведений. В нужные моменты эти фразы всплывают в памяти и просятся
в мой собственный текст. И тогда я пишу: как сказано у Грина, они жили
долго, счастливо, и повесились в один день.
Вас не обижает, когда Ваши циклы о Блейде и книги о
Конане называют книгами на один день? Не обидно ли слышать такое
автору? Или их можно считать своеобразным опытом на пути к более
качественной литературе?
ОТВЕТ: Не обижает - тем более, что есть люди (сам удивляюсь!),
которые их любят и перечитывают. Сам я отношусь к ним как к школе,
которую нужно было пройти по дороге к оригинальному творчеству. Меня
обижает другое: то, что некоторые читатели считают себя умнее автора
и пишут об этом в сети, будучи, мягко говоря, не в теме. Приведу
пример. В моем романе "Флибустьер. Вест-Индия" есть эпизод, когда
герой, попав на реку Ориноко в Южной Америке, любуется звездным
небом и видит там созвездия Ориона и Малой и Большой Медведиц. И
вот читатель (ник Хыча) пишет 27 мая 2010 отзыв такого содержания:
"Начал перечитывать одного из самых любимых авторов, как
вдруг - стоп! ГГ в дебрях джунглей Ориноко с тоской смотрит на небо,
на Большую и Малую Медведицы, на созвездие Ориона... Это в Южном-то
полушарии??? Да и ладно, пусть лучше ГГ смотрит на звезды, был бы
человек хороший, а как они там называются - дело второе. Но, однако
же, и не десятое".
Я очень польщен, что являюсь одним из любимых авторов
этого читателя, но хотел бы ему сообщить, что звезды над джунглями
Ориноко называются именно так, как у меня написано. Во-первых, река
Ориноко течет в северном полушарии, и ее устье находится в тысяче
километров от экватора. Во-вторых, Малая Медведица видна на небе
вплоть до нулевой широты, Большая - вплоть до 16-ти градусов южной
широты, а созвездие Ориона и того дальше - его наблюдали инки Перу
и народы Южной Африки. Мой читатель не в ладах с географией и не
стесняется сообщить об этом в сети. Очень, очень печально и обидно,
что интеллектуальный уровень любителей фантастики резко упал. Это
отражается и на писателях - в гору пошли графоманы, не знающие
русского языка.
Какой спрос - такое и предложение. Хотя, на мой взгляд,
сами авторы и сформировали именно такой спрос - пишут на потребу
издателям то, что требует рынок. А мы потом воздеваем руки к небу,
что у нас молодежь всякую, извините, белиберду читает. Откуда же
взяться любителям интеллектуального чтения?
ОТВЕТ: Вечные вопросы нашей страны - кто виноват и что
делать. Можно сказать, виновата ситуация, ибо после многих лет
советской власти мы застряли в переходном периоде, не добравшись
до эффективной демократии и нормальной экономики. Но обвинять
ситуацию бессмысленно, и потому лучше сосредоточиться на втором
вопросе: что делать. На мой взгляд, задача писателя - хранить,
поддерживать и развивать литературный язык. Пусть его сочинения
будут не очень интеллектуальными, пусть будут откровенно
развлекательными, но они должны быть написаны хорошим или хотя
бы нормальным русским языком. Я полагаю, что именно в этой части
издатели должны повысить требования к текстам.
Многие Ваши книги написаны в соавторстве. С кем из
соавторов работать было комфортнее и познавательнее?
ОТВЕТ: Я написал в соавторстве только три книги: "Капитан
Френч или Поиски рая" (с британским литератором Крисом Гилмором);
"Недруги по разуму", продолжение "Мира Смерти" (с Гарри Гаррисоном
- но это лишь соавторство по заданной теме, сам Гаррисон ничего не
писал); "Миссия доброй воли" (с Романом Караваевым, моим другом,
исследователем творчества Стругацких). А вот многие мои переводы
и ряд книг для диабетиков действительно подготовлены в соавторстве.
Что касается оригинального художественного творчества, я полный
индивидуалист и в соавторстве писать не люблю. Любого соавтора,
кроме трех названных выше, я буду ощущать как тесный пиджак. Так
мне работать некомфортно.
На чем основываются Ваши книги о диабете? У Вас есть
медицинское образование? И почему Вы писали книги именно об этом
заболевании?
ОТВЕТ: У меня сахарный диабет 26 лет, и из них я девять
лет лечился таблетками и семнадцать лет делаю уколы инсулина.
Я обученный диабетик, имеющий большой опыт, но я не врач. Поэтому
большая часть моих диабетических книг написана в соавторстве
с моим доктором Хаврой Астамировой, врачом высшей категории,
эндокринологом Диабетологического центра Петербурга. Моя задача
- изложить медицинские сведения ясно и понятно, задача моего
соавтора - следить за правильностью изложения и давать мне
сведения о самых свежих новациях в лечении этой болезни. Мы это
делаем очень успешно, каждые три-четыре года обновляя наши книги.
В результате их суммарный тираж в 1998-2012 гг составил более
шестисот тысяч экз., а количество переизданий примерно равно
восьмидесяти.
У Вас такой огромный книжный багаж (пираты обещают 107
книг). Книги написаны в разных жанрах, насколько я могу судить.
А какой из них Вы для себя считаете наиболее любимым и удачным?
ОТВЕТ: На сегодняшний день за мной числятся: пять романов
и четыре новеллы о Конане Варваре, около двадцати историй о Ричарде
Блейде, четырнадцать научно-популярных книг и три большие статьи
(из них - десять книг по диабету), цикл юмористических рассказов,
а также сорок один роман - фантастические, приключенческие,
исторические произведения. Итого 88 публикаций, но все же не 107.
Возможно, в пиратских списках какие-то книги повторяются дважды в
разных изданиях. Что касается жанров, то наиболее любимый мной -
исторический. К сожалению, исторические романы у нас, как серьезные,
так и "костюмные", в стиле Дюма и Сабатини, вытиснены книгами
о "попаданцах". Это плохая услуга, преподнесенная фантастикой
отечественному историческому и историко-приключенческому жанру.
Вспомните "Наследника из Калькутты" Штильмарка, романы Владимира
Малика, Скляренко, Гулиа, Валентина Иванова, Ильясова, Загребельного,
Исая Калашникова и многих других - сейчас нет таких книг и таких
авторов. Если же говорить о моих наиболее удачных книгах - не только
удачных, но и жизненно важных для читателей, - это бесспорно книги
для людей с диабетом. Диабет такая болезнь, при которой больной
должен обладать обширными знаниями, чтобы жить полной жизнью. У нас
в России более трех миллионов диабетиков, и за последние пятнадцать
лет они получили качественные пособия, которых до 1998 года почти
не было в продаже. Это не только заслуга Астамировой и моя, большой
вклад внесли и другие авторы, написавшие хорошие книги, и издатели
- прежде всего "Эксмо", "Невский проспект" и "Вектор". Теперь можно
пойти в магазин и купить нужное пособие, а в прежние времена такие
книги искали днем с огнем и не могли найти.
Некоторые из этих авторов и их книги тоже в свое время
считались беллетристикой и несерьезной литературой. К тому же, как
говорят, сам Дюма страдал некоторыми историческими неточностями в
книгах. Но то, что историческая литература сейчас не востребована
- здесь я с Вами соглашусь, ее заменяет альтернативная история. Но
что мы с Вами можем изменить? Как мы можем повлиять на выбор книг
читателями?
ОТВЕТ: Что касается неточностей, то они встречаются у
более обстоятельных авторов, чем Дюма - например, у Вальтера Скотта.
Но я бы не назвал это неточностями; на мой взгляд, это авторская
интерпретация событий и персонажей, которая разделяется на два русла:
серьезный исторический роман (Скотт, Скляренко, Калашников) и роман
авантюрный, "костюмный", историко-приключенческий (Дюма, Сабатини,
Малик, Штильмарк). Я полагаю, что книги обоих этих направлений
сейчас востребованы, и они были бы даже коммерчески выгодными, если
сделать поскромнее вал "попаданцев". Тут важна и стоимость книги,
которая сейчас перевалила за двести, а иногда за триста рублей. Но
есть издательства, которые выпускают отличные книги по гораздо более
низким ценам, 70-150 руб., причем их книги продаются не только в
магазинах, но и в газетных киосках, а это - самый массовый вариант.
Например, серия исторических романов изд-ва "Вече", серия приключений
и фантастики и серия "Два в одном" (детектив, серьезная проза) изд-ва
"Амфора". С одной стороны киоска выставлены эти книги, а с другой -
очередная поделка типа "S.T.A.L.K.E.R" за 320 руб. Читатель может
выбирать: или "S.T.A.L.K.E.R", или два исторических романа "Вече",
или три-четыре хорошие книги "Амфоры". Если таких серий будет больше,
а цены останутся щадящими, то мы, вменяемые писатели и издатели,
можем существенно повлиять на ситуацию.
Михаил, почему Вы решили заняться распространением своей
новой книги ТАКИМ СПОСОБОМ? И почему именно произведение "Дальше
самых далеких звезд" Вы избрали для осуществления эксперимента?
ОТВЕТ: Вы правы, это эксперимент, и мне любопытно, что
получится. С одной стороны, нужно осваивать новые способы публикаций,
доступные автору без издательства, с другой - искать какую-то
альтернативу пиратству. В частности, меня интересует такой вопрос:
пусть я получу немного заявок, двадцать-тридцать, и разошлю этим
читателям роман - конечно, с просьбой никуда его не передавать.
Появится ли он после этого на пиратских сайтах?.. В дальнейшем я
собираюсь выполнить и другие проекты такого рода. Чтобы они были
успешны, нужна поддержка читателей и наших сайтов фантастики,
нужна база адресов тех фэнов, которые хотели бы заказать книгу
таким способом. Еще один момент - как удобнее оплачивать заказ
и как выполнить такой проект в рамках российских законов. Все
это дела не простые, нужен опыт.
Теперь почему я предлагаю читателям именно этот роман.
Он кажется мне наиболее интересным из написанного за последние
два-три года. Это не космическая опера и не история о "попаданцах",
а фантастико-приключенческий квест, та разновидность фантастики,
которую я сам очень люблю. Все построено по законам этого жанра:
сбор "команды", дальний путь и приключения в неведомом мире. |
