ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ "ЕСЛИ", № 5, 2005 год

ПЕРЕВОДЧИК - РАБ ОРИГИНАЛЬНОГО ТЕКСТА ИЛИ СОАВТОР СОЗДАВШЕГО ТЕКСТ ПИСАТЕЛЯ?

Ответить на этот вопрос предложил мне Евгений Харитонов, сотрудник редакции журнала "Если".

Раб или соавтор - полностью зависит от качества текста, который переводишь, или, если угодно, от творческой силы создавшего его автора. В начале работы имеет место некая "прикидка" - переводчик соразмеряет свою способность изложить текст на русском языке с талантом (или отсутствием оного) у иноязычного автора. Если попался крупный талант, позиция переводчика ближе к рабской, но и в этом случае он должен действовать разумно и стремиться к тому, чтобы переведенный текст производил на русскоязычного читателя такое же впечатление, как, предположим, на англоязычного. Если же имеешь дело с третьеразрядным писателем, не грех его приукрасить, исправить нелепости в оригинале и добавить что-то свое. В этом случае перевод фактически превращается в пересказ, и переводчик становится соавтором зарубежного писателя.

С качественным текстом мне повезло единожды, когда я переводил романы "Мира Реки" Филипа Фармера. Мощный, сильный автор! Его текст так легко перекладывался - даже переливался - на русский! Другие мои переводы - например, дилогия Стерлинга Ланье об Иеро и цикл Энн Маккефри "Всадники на драконах" - содержат элементы пересказа, а "Ленсмены" "Дока" Смита - это вообще не перевод, а пересказ. С одной стороны, можно сказать, с этими авторами я не церемонился, а с другой, льщу себя надеждой, что наши читатели получили более качественные тексты, чем в оригинале. Прежде всего это касается "Дока" Смита; хоть он и классик, но дословный перевод его творений выглядел бы сейчас странно.

Так я действовал несколько лет, стараясь исправить нелепости и осовременить оригиналы, но меня терзала мысль о правомочности подобных улучшений. Понятно, что Михаил Ахманов, даже с большим напряжением, не сделает из "Дока" Смита и Стерлинга Ланье великих писателей; так может, лучше не приукрашивать их, а оставить в первозданном виде? Затем произошло событие, убедившее меня, что приукрашивать все-таки стоит. Ведь главное - удовольствие, полученное читателем!

В былые годы прочитал я "Саргассы в космосе" (серия изд-ва "Мир", 1969 г., перевод С.Бережкова и С.Витина) и восхитился, какая прекрасная писательница эта Эндрю Нортон! Затем, когда в начале девяностых, ее романы хлынули потоком, мое восхищение сменилось удивлением: автор средний и, если уместно использовать такой термин, весьма "водянистый". Случилось мне как-то познакомиться в Москве с женщиной-редактором серии "Мир" (к сожалению, имени ее не помню), и я поделился с ней своим недоумением: мол, "Саргассы" - это вещь, а все остальное - на очень среднем уровне. Редактор загадочно улыбнулась и сказала: "Знаете, кто переводил "Саргассы"? Бережков и Витин - это братья Стругацкие, и они здорово потрудились над книгой Нортон!" И тогда я понял, что печать большого таланта, заметная в "Саргассах", принадлежит не автору, а переводчикам.

С тех пор я с чистой совестью пересказываю и улучшаю, коль есть к тому повод. Я не знаю, как трудились крупные мастера, подарившие нам переводы Джека Лондона, Марка Твена, Жюля Верна и других великих; я никогда не сравнивал переведенные тексты с оригинальными. Но вот с "Винни Пухом" я такую работу проделал и оценил мастерство Бориса Заходера, который тоже улучшал и пересказывал. Так что я считаю себя переводчиком заходеровской школы.