Михаил Ахманов

СПАСИТЕЛЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Глава 1. Харшабаим, лагерь экспедиции. Паршивец Тза

Лиана-Секунда - мир лльяно, вторая планета звездной системы NG-0604/78447 (светило Лиан, красновато-оранжевая звезда).

Общее описание: землеподобный мир, пригодный для обитания всех гуманоидных рас. Отчасти изучен лишь в последние три-четыре десятилетия хапторами и представителями Земной Федерации; до этого посещался исключительно торговыми караванами лоона эо. Суша планеты состоит из трех материков: Харшабаим, Ххе и Ххешуш (названия даны хапторами). Харшабаим, огромный населенный континент, простирается от умеренных широт северного полушария до умеренных широт южного, материки Ххе и Ххешуш необитаемы, невелики и тяготеют соответственно к южному и северному полюсам.

Большой Звездный Атлас, издание седьмое, Земля-Марс.

* * *

Ивара Тревельяна разбудили визгливые крики. Он лежал на узкой походной койке, недовольно щурился и слушал, как за защитным барьером вопят:

- Выходи, безволосый! Выходи, и я проткну твое брюхо копьем! Сдеру с тебя шкуру и натяну на барабан! Скормлю твой труп ночному молчаливому! Пропляшу танец победы на твоих костях!

На соседней койке зашевелилась Алиса Виктория. Зевнула, села, спустив на пол точеные ножки, и промолвила:

- Тза! Вот негодяй! Выспаться не дает!

- Зато нас приобщают к местной ненормативной лексике, - сказал Тревельян. - Ты только послушай, дорогая! Какие изысканные оскорбления!

Потянувшись к пульту, он включил экран. За едва заметным мерцанием защитного барьера, на фоне ярко-зеленой травки и усыпанных белыми цветами кустов, подпрыгивала и кувыркалась мохнатая фигурка. В левой лапе Тза сжимал копьеметалку и дротик с костяным наконечником, правой делал непристойные жесты. За ремнем, охватывающим торс, трепетало алое перо, знак вызова на поединок.

- Хххфу паршивый! Выходи, смердящее мясо! Сделаю ожерелье из твоих зубов!

Тза вопил на альфа-лльяно, который в селении Хх'бо Татор Рикка знали даже дети. Кроме здоровой глотки, он мог похвастать лишь нахальством и ловкостью в танцах, но, как все молодые охотники, рвался к подвигам. Согласно поговорке лльяно, его шерсть была не длиннее когтя и ум тоже.

Ивар отвел глаза от экрана, решив, что смотреть на Алису куда приятнее. Очаровательное зрелище - любимая жена в полупрозрачной ночной сорочке! За два года он так и не нагляделся, хотя к новому своему положению семейного человека привык вполне. У Алисы был твердый характер, и она умела поддерживать у мужа полезные привычки.

- Что он привязался к бедному Сигеру'кшу? - Алиса опять зевнула, прикрыв губы ладошкой. - Почему не к тебе, не ко мне, не к Нильсу или Инанту? И потом, есть ведь и другие хапторы!

- Сигеру самый крупный из нас, - пояснил Тревельян. - Он выше меня на голову и выглядит куда мощнее Хутчи и Шизы. Тза полагает, что если кого вызывать, так сильнейшего бойца. Больше мускулов, больше славы.

Алиса запрокинула руки за голову и потянулась, ее упругие груди просвечивали сквозь тонкую ткань сорочки. Она вроде бы не смотрела на Тревельяна, но глаза вдруг ее заблестели, губы изогнулись в лукавой улыбке и прядь волос упала на обнаженное плечо. То была игра влюбленной женщины, ритуал соблазнения, повторявшийся утром или вечером, а иногда и днем. Алису, уроженку Тхара, воспитывали строго, и, соблюдая правила, она всегда шептала: нет, нельзя, не время, милый... Но через пару минут выяснялось - да!.. самое время!.. можно и даже нужно!.. Тревельян находил это очаровательным. Два года - срок небольшой, и его все еще не оставляло чувство, что их медовый месяц не закончился. Может быть, не закончится никогда.

Но визг и вопли лльяно были неподходящим аккомпаниментом для любви. Улыбка Алисы растаяла, она вздохнула и сердито покосилась на экран.

- Сигеру его ладонью прихлопнет!

- Если догонит, - сказал Ивар. - Кажется, это пятый вызов... нет, уже шестой! И всякий раз Тза бросается в кусты как кролик, верещит и мчится в лес. Искать его в зарослях деревьев хх'бо очень проблематично.

Алиса пожала плечами.

- И какой же ему профит от трусливого бегства?

- Это ты считаешь, что бегство трусливое. В понятиях лльяно все не так - Тза бежит в лес, чтобы выбрать подходящее место для схватки, а противник не желает его догнать и прекращает погоню. Это противник трус! Тза вызывает его снова и снова, повышая свой рейтинг в племени.

Сбросив сорочку, Алиса принялась натягивать комбинезон. Ивар не спускал с нее глаз.

- Кажется, я понимаю, - сказала она. - Лльяно не воины, а охотники. Воину для схватки нужно ровное пустое место - арена, как для гладиаторов. Воин в поединке хочет показать искусство владения оружием... Но у того, кто охотится в лесу, другие инстинкты, для него противник не враг, а добыча. Нужно его обмануть, подкрасться, напасть из засады, заманить в капкан... Она вдруг фыркнула. - Представь, как Сигеру ворочается и пыхтит в ловчей яме! А негодяй Тза пляшет вокруг нее танец победы!

- Ты верно уловила суть, милая моя тхара, - промолвил Тревельян и тоже начал одеваться. - Ты у меня умница... - бормотал он, застегивая пояс. - Из тебя, Алиса Виктория Браун, выйдет отличный полевой агент... В чем я не сомневаюсь, ибо твой наставник - сам консул Фонда... Ты у нас еще получишь Венок Отваги и Почетную Медаль! Я их вручить не смогу, это было бы чистым протекционизмом, но есть ведь и другие консулы... Пьер Каралис, например, или Юи Сато...

Тза, продолжавший надрываться, выкрикнул:

- Где ты, гнилая плесень? Я жду, и когти мои остры! Выходи, криворогий!

- Это он зря! - буркнул Тревельян и стал торопливо обуваться. - Нельзя так непочтительно упоминать рога! Хапторы в этом отношении очень уязвимы, а Сигеру'кшу особенно! Как-никак, он благородный тэд, член одного из правящих кланов и...

Где-то в глубине здания базы раздался утробный рев. Звуки были столь громкими и неразборчивыми, что Тревельян не понял ничего, хотя языком хапторов владел в совершенстве. Он выскочил из спальни, бросился к выходу, но не успел: мерцание защитного поля погасло, раздался негромкий щелчок, и в Тза полетели иглы. К счастью, руки у Сигеру'кшу тряслись от ярости, и в лльяно он не попал - залп пробуравил почву левее. Тза порскнул в кусты, хаптор ринулся за ним, затрещали ветки, посыпались на землю белые соцветия, раздался пронзительный визг, перекрытый гневным рыком.

- Убьет, если догонит, - мрачно пробормотал Тревельян, предвидя дипломатические осложнения. Он оглянулся - все обитатели станции были здесь, собравшись за его спиной: Инанту Тулунов, полевой агент, Нильс Захаров, инженер-инкарнолог, и два ассистента Сигеру'кшу, молодые археологи Хутчи'гра и Шиза'баух. Разумеется, и Алиса Виктория Браун, тоже полевой агент и супруга главы миссии. На смуглых щеках Инанту выступил румянец, он явно был обеспокоен; Нильс зевал с невозмутимым видом, а оба хаптора, отвесив челюсти и почесывая шишки, жадно поглядывали на пролом в кустах. Похоже, им не терпелось броситься вслед за благородным тэдом и помочь ему в ловле обидчика.

- Стоять, - сказала им Алиса на альфа-хапторе. - Расслабьтесь, пасеша. Сигеру'кшу справится сам.

Рты у ассистентов захлопнулись. По предыдущему опыту им было известно: если Алиса велит стоять, то надо стоять, а если приказано прыгать на одной ножке, надо прыгать. Ее власть над этими гигантами была поразительной - тем более, что в обществе хапторов, сугубо мужском, женщины и их мнения ценились не больше прошлогоднего снега.

- Если он прикончит Тза, у нас будут неприятности, - промолвил Инанту Тулунов, щуря узкие глаза. - Если позволите, консул, я сбегаю в лес, послежу, как бы чего ни случилось.

Но Тревельян покачал головой.

- Нельзя, это будет для них оскорбительно. Сигеру'кшу не нужна помощь в деле чести, а если ты спасешь Тза, он тоже не будет благодарен. Это подорвет его репутацию отчаянного смельчака.

Сложная ситуация! - мелькнула мысль в его голове. И чем дальше, тем больше сложностей! Особенно если Сигеру'кшу всадит в наглеца парализующие иглы... Прямые контакты, в отличие от тайного и незаметного влияния, нередко вели к обидам, ссорам и всяким осложнениям.

Минут через пять кусты раздались, и из них, сопя и отдуваясь, вылез Сигеру'кшу, огромный, голый до пояса и босой. На его на плечах и груди бугрились могучие мышцы, к потной сероватой коже прилипла сбитая листва, за ремнем, что поддерживал короткие штаны, торчала рукоять игломета. Несомненно, он бросился в погоню, выскочив из постели, но шишки на его безволосой голове, как обычно, прикрывали серебряные колпаки с протянутой между ними цепочкой. Шишки, а точнее "ге", то есть рога, были гордостью хапторов, а их размер и украшения - знаком высокого сана.

- Удрал, хохо'гро! - рявкнул Сигеру, стукнув по ляжке огромным кулаком. Казалось, сейчас от него посыпятся искры, воспламенив кусты и сухую траву. Археолог подтянул штаны, наклонился, вытащил из босой ступни колючку и буркнул: - Попался бы мне этот увертливый поганец! Хакель шинше, пеше пару!

Тревельяну эти идиомы были неизвестны, но Хутчи'гра и Шиза'баух, явно восхищенные, с почтением склонили головы и пробормотали в знак согласия:

- Аха! Воистину так, тэд'шо!

Затем Хутчи, старший ассистент, поинтересовался:

- Желаешь, чтобы мы поймали этого куршута и содрали с него кожу? Или достаточно вырвать его мерзкий язык и переломать лапы?

Но благородный тэд уже остыл и, взвесив последствия такой экзекуции, сделал жест запрета.

- Хес! Нет, не надо. Мы кихха, и мы должны копать. Копать, копать и разглядывать найденное! Нельзя, чтобы этому мешала рознь с мелкими поганцами. - Повернувшись к Тревельяну, хаптор уставился на него с высоты своего роста и добавил. - Я верно говорю, харша ашинге?

В данном случае это означало "главный безрогий", формальное обращение к главе миссии. Так что Ивар кивнул и, с облегчением вздохнув, произнес:

- Разумеется, пха'ге. Наше дело копать, копать и разглядывать. Ты прав, лишние сложности нам ни к чему.

* * *

Впрочем, здесь, как и в других местах, без сложностей не обходилось.

Обычно Фонд Развития Инопланетных Культур прогрессировал архаические цивилизации и расы, не обладавшие развитой технологией, совершая это путем внедрения эстапов - элементов социального и технического прогресса. Эстап мог носить различные формы: это могла быть идея о шарообразности планеты или способ отсчета времени, мысль о преимуществе земледелия перед охотой и собирательством, проект ветряной мельницы, парового двигателя или соображения о том, что поедать своих сородичей неэтично даже в ритуальных целях. Со временем идея, подброшенная правильно и осторожно, приносила плоды; автохтоны начинали лепить горшки и варить мясо, добывать руду, строить города и отправляться в дальние странствия, чтобы найти свободные земли. При этом они были уверены, что всего добились сами - ибо, согласно уставу ФРИК, помощь оказывалась тайно, без явного контакта с прогрессируемой расой, и сотрудник Фонда работал на планете как "агент под прикрытием". Такие контакты не обходились без проблем, ибо не все гуманоиды были похожи на землян, и в подобных случаях использовали биотрансформацию, метод длительный и не очень приятный.

Однако в последние годы был достигнут успех в перемещении разума на другие носители, не важно, естественные или искусственные, лишь бы они обладали достаточной емкостью и могли вместить человеческое сознание. Прежде такой процесс, известный уже пять столетий, считался делом уникальным и состоял в переносе личности в памятный кристалл со сложной структурой: роль нейронов в нем играли стереосенситивные молекулы, объединенные в трехмерную паутину. В эти кристаллы вмещалось сознание людей, имевших, в силу их гениального дара или накопленного опыта, особую ценность для ноосферы Земли; этих обитателей Колумбария Славы привлекали к различным проектам как советников и руководителей. До недавних лет Ивару был имплантирован подобный кристалл с личностью его предка, коммодора Звездного Флота Питера Тревельяна-Красногорцева, героя войн с дроми. Фонд с пониманием относился к такому содружеству своих агентов с ментальными Советниками - это избавляло от одиночества в дальних странствиях и было весьма полезно в критической ситуации. Но нынче прадед Ивара пребывал не в телесной плоти своего потомка, а в управляющем модуле "Дельфина", корабля Фонда, кружившего около Лианы-Секунды. На него возлагались функции капитана, пилота и орбитального разведчика.

Универсальный и быстрый способ перемещения разума являлся достижением инкарнологии, новой отрасли практической менталистики, возникшей всего десятилетие назад. Процесс был несложен: человека помещали в защитный модуль системы жизнеобеспечения, где хранилось его тело в бессознательном состоянии, тогда как разум, с помощью аппаратуры инкарнологов, мог быть внедрен, причем с довольно большого расстояния, в мозг инопланетного существа. Конечно, при этом мышление туземца-носителя подавлялось, разум незванного гостя доминировал, что вызывало вполне понятные этические проблемы. Тем не менее, метод был испытан в мире Арханга, в условиях, абсолютно враждебных земному человеку и, собственно, любому созданию с кислородных планет. Архи, псевдоэнтомоны, подобные огромным насекомым, обитали в пещерных городах над ледяными пустынями, и прогрессировать их без достижений инкарнологии было бы крайне затруднительно. По этой причине первое испытание метода провел лично Ивар Тревельян, с честью выполнив одну из самых рискованных миссий Фонда. Затем процедура была усовершенствована - теперь сознание переносили в искусственные тела, копирующие внешний облик представителей той или иной разумной расы. Это позволяло тайно присутствовать в любом мире, среди любых существ, как бы они ни отличались от землян и вообще от гуманоидов.

Тайно! Но на Лиане-Секунде в этом не было нужды. Экспедиция землян и хапторов пребывала здесь в прямом контакте с местным населением - более того, воздействие на лльяно и передача им каких-то полезных идей в их задачу не входили. Только изучение планеты и ее аборигенов, палеонтологические, археологические и этнографические исследования, первичное картирование материков (разумеется, с орбиты) и подготовка базового лагеря, станции, способной принять в будущем еще два-три десятка специалистов. Но явный контакт отнюдь не облегчал проблемы. Подобно всем агентам Фонда, Тревельян привык растворяться среди туземцев, ощущать себя одним из них, действовать по законам, принятым в их обществе, и не заботиться о дипломатии. Но здесь он был не лльяно, а хххфу, то есть Пришельцем с Небес, таким же, как другие земляне, хапторы, нильхази и торговцы-сервы, не раз посещавшие этот мир. Безусловно, по уровню развития лльяно были архаической расой, но особого свойства: благодаря контактам с сервами они знали как о размерах и шарообразности своей планеты, так и об истинной природе звезд, о других мирах и населяющих их народах, способных летать в пустоте с чудовищной скоростью. Случалось даже, что астронавты брали лльяно с собой, и одного из этих странников Тревельян пару лет назад встретил на Гондване. Для лльяно многое было привычным, и с давних времен не считалось чудесами.

Изучение, но не воздействие... Раскопки, походы в лес и к морским берегам, наблюдения за жизнью лльяно, долгие беседы с их старейшинами... Странная миссия для ФРИК, и потому ее возглавил консул, самый удачливый и молодой в руководящем синклите. Впрочем, были и другие основания для этого - кристалл с секретными инструкциями, хранившийся в сейфе Тревельяна и запечатанный его личным паролем.

Но об этом он старался не думать.

* * *

После завтрака и краткого обсуждения дневных планов, Ивар отправился в деревню. Несмотря на утренний час, уже стояла жара, но с моря задувал свежий ветер, умерявший зной. Лагерь экспедиции разбили в низких широтах, в самом центре Харшабаима, огромного континента, превосходившего по площади земные Евразию, Африку и Австралию, взятые вместе. Здесь царило вечное лето, тогда как в умеренных зонах климат был намного более суровым, хотя температура ниже минус пяти по Цельсию не опускалась. Цепочка внутренних морей у экватора делила Харшабаим на две части, северную и южную; их соединяли широкие перемычки, иногда гористые или рассеченные речными долинами. Происхождение столь причудливого рельефа пока оставалось неясным; возможно, в давние времена на материк рухнул астероид, развалившийся на дюжину осколков над экваториальной зоной, и моря - следы древних кратеров. Согласно другой гипотезе причиной мог быть дрейф континентов, связавший две части Харшабаима в единое целое, сделавший полуострова сухопутными перемычками, а заливы - пресными морями, лишенными выхода в мировой океан. Так или иначе, эти водные бассейны с течением лет обмелели, превратившись в эстуарии полноводных рек, а их берега поросли деревьями хх'бо, став весьма удобным местом для обитания лльяно. С запада на восток эта область тянулась по обе стороны экватора на тридцать тысяч километров.

Тропа, по которой шел Тревельян, рассекала рощицу местного бамбука хх'вадда, из которого лльяно мастерили копья и топорища, а из более крупных экземпляров - фляги, чаши и котлы. Долгое "хх" в их языке означало "растение", и к этому добавлялось нечто, определявшее свойства дерева или куста, цветка или травы. Хх'бо - дерево для жилья, хх'вадда - для копий и дротиков, хх'тта - для земляных орехов, а кустарник хх'пззр - место, где обитает ттх'пззр, крупный подземный варан... "Тхх" - "охота" или "зверь, подходящий для охоты", после чего следует его название... Очень простой и конкретный язык, но совершенно непригодный для человеческой гортани; в нем было пятьдесят два согласных звука и только три гласных, которые отдаленно походили на "а", "о" и "у".

Невысоко в небе проплыло "летающее крыло", флаер хапторов, доставленный на планету "Дельфином". Сигеру'кшу вместе с ассистентами, Инанту и Алисой отправлялся на раскоп... В распоряжении миссии было несколько наземных и воздушных аппаратов, но пришлось взять этот флаер - земной транспорт не очень подходил для хапторов. Запрокинув голову, Ивар полюбовался на алые солнечные отблески, игравшие на корпусе машины, и вздохнул. На миг представилась ему Алиса - сидит, поджав ноги, в огромном кресле, в котором можно поместить трех девушек ее комплекции... Сегодня летели недалеко, на третий раскоп, находившийся на южном берегу Моря Тысячи Островов.

Он снова зашагал по тропинке. Заросли бамбука кончились, и впереди замаячило селение Хх'бо татор ракка - Место, где много хх'бо или просто Ракка, как называли его члены миссии. Деревня была многолюдной - полторы тысячи взрослых и несколько сотен детей разного возраста. От лесного массива ее отличали только струившийся к небу дым костров, немногие рукотворные строения, мостики над ручьями и дорожки, протоптанные между гигантскими деревьями. Плоское, слегка приподнятое, похожее на пень основание хх'бо было окружено мощным частоколом ветвей, смыкавшихся в вышине, их покрывали ветки поменьше и широкие прочные листья, так что дерево напоминало башню, полую внутри. Это пространство, разгороженное на ярусы, служило жилищем для семейной ячейки из четырех, пяти или шести взрослых лльяно и их малолетних потомков. Места хватало - даже десять человек, взявшись за руки, не смогли бы обхватить основание хх'бо.

Деревня встретила Тревельяна тишиной, прохладой, запахами шерсти, жареного мяса и каши из земляных орехов. Охотники уже отправились в лес, мастера сидели под своими навесами, жены тех и других кормили детишек у речной заводи, где пылали костры - это место называлось "там, где вода и огонь". Почти никого не встретив, Ивар добрался до большой площадки "там, где танцуют", находившейся в центре селения. Ее окружали девять складов с шерстью и навес на прочных столбах, крытый листьями хх'бо, который играл роль галереи местного творчества и выставки товаров. Здесь хранились сотни больших и малых фигурок, вырезанных с великим тщанием из кости и древесины разных пород, сплетенные из шерсти циновки, кожаные сумки и пояса, украшенные орнаментом из раковин, куски янтаря, в котором застыли навеки мелкие, но жутковатые твари, вымершие миллионы лет назад. Перед этим собранием редкостей и сокровищ расположились на травяных подстилках старые мастера, самые уважаемые лльяно в поселении. Им перевалило за сотню местных лет, но шерсть их была густой и мягкой, с темени и висков свисали пряди длинных, тщательно расчесанных волос, на лицах, заросших пушком, блестели крохотные глазки, приоткрытые мощные челюсти обнажали острые зубы. Их было шестеро - секстет старейшин, похожих на копны серого, бурого и желтоватого сена, перевязанного ремнями. Все упитанные, плотные, но невысокие - сидя, они доставали Ивару до пояса.

Он опустился на землю рядом с ними и произнес:

- Радуюсь, видя почтенных мастеров. Длинной вам шерсти, прочного дерева и свежего мяса.

- И твоя шерсть пусть будет длинна, а когти остры, - отозвался на альфа-лльяно старый Шарбу. Его брат, тоже Шарбу, вытянул верхнюю конечность, поросшую бурым мехом, и в знак приязни потрепал рукав гостя. Вот у кого когти острые, мелькнуло у Ивара в голове. Острые и прямые, словно пять маленьких кинжалов, а пальцы короткие - удивительно, что они так искусны в плетении и резьбе!

Хахт, другой мастер, тоже с бурой шкурой, отложил деревяшку, которую ковырял ножом, и осведомился:

- Сыт ли ты? Что ты ел на закате и на восходе?

- Сыт, - ответил Тревельян. - У меня есть мясо с моей планеты, сочное и вкусное. А что ели вы?

Шарбу-первый облизнулся.

- Оууу-аа! В ловчую яму попал тхх'окл, тоже сочный и вкусный.

- И жирный! - с энтузиазмом добавил Шарбу-второй. - Такой жирный, что мы не жарили мясо, а съели все, что принесли охотники.

Тхх'окл, как и тхх'пззр, был животным для охоты - в отличие от шорро, "ночных молчаливых", смертельно опасных хищников. Впрочем, тхх'окл, крупный олень с пятнистой, как у леопарда, шкурой, тоже не относился к безобидным тварям - попадать ему на рога не стоило.

Рахаш, полировавший камнем фигурку какого-то зверя, промолвил на земной лингве:

- Ты, Ивва, старший-главный в свой дом. Ты ходить сюда и говорить уважительно. Тхх'окл мы съели, но остался ттх'ри. Тоже вкусный! Ты его укусить и в брюхо?

Всюду, где побывал Тревельян, предложение пищи считалось знаком почета. Вероятно, то было вселенским законом, единым и нерушимым для всей Галактики; не зря же Йездан Сероокий, пророк кни'лина, сказал: еда и питье - вот узы, соединяющие каждого с каждым. Есть черепаху тхх'ри Ивар не собирался, но отказ сформулировал с отменной вежливостью:

- Мое брюхо переполнено. Лопнет, если проглочу хоть кусочек.

- Тогда ты не напрягаться, - сказал Рахаш. - С брюхо надо оберегательно. Брюхо - вихрь жизненной сила.

Рахаш был в селении одним из четырех Говорильников, владевшим языками землян, хапторов и нильхази. Пусть не в совершенстве, но все-таки его было можно понять, как и путника-лльяно, с которым Ивар встретился на Гондване. Правда, тот знаток языков не выглядел таким ухоженным и чистым, как старейшины Хх'бо татор ракка, и от него тянуло неприятным запашком. Вполне понятно! Кто на Гондване стал бы его вычесывать, выбирать репейники из шкуры и острить когти? Гондвана была планетой отдыха для землян и дружественных рас, там занимались парусным спортом, пили вино, танцевали и купались в теплом море. Лльяно представлял там не больший интерес, чем медведь в зоопарке.

Они поговорили о погоде, об охоте и статуэтках, над которыми трудились Хахт, Рахаш и братья Сукур, самые старые из мастеров, чьи шкуры отливали желтизной. Сукур-второй позволил Ивару коснуться своих инструментов: десятка ножей причудливой формы, пилок, стамесок, шильев и сверл. Все из синеватой блестящей субстанции - видимо из сплава, произведенного в астроидах за сотни парсеков от Лианы Секунды. Несомненно, торговля с сервами лоона эо процветала.

Появились две юные самочки с гребнями, пристроились за спинами старейшин и начали вычесывать им шерсть. У каждой - набор гребешков из разноцветного пластика, частых и покрупнее, тоже доставленных сервами. Гребни и приспособления для резьбы являлись важной частью товарооборота; их выменивали на шерсть, янтарь, фигурки и кожаные изделия.

Не прекращая беседы, Тревельян следил за работой самочек. Искусные куаферы, подумалось ему; не просто стараются, а делают дело с благоговением, будто священный обряд. Разумных рас, покрытых шерстью, в Галактике было немного; пожалуй, кроме лльяно он знал только одну - четырехруких параприматов, чья цивилизация в ряде моментов превосходила земную. Уровень культуры этих существ был исключительно высок, но и они отдавали должное ритуалу вычесывания. Несомненно, этот акт имел и эротический оттенок - вычесывали друг друга лишь члены одной семейной группы.

Наконец с разговорами о погоде и охоте было покончено, и Тревельян издал звук внимания, стараясь имитировать его как можно тщательнее:

- Оууу-аа! Хочу сказать о важном.

- Мы слушаем, - произнес Шарбу-первый, а Рахаш даже откинул с уха длинную прядь волос.

- Тза, - промолвил Ивар, и обе самочки тут же зашлись булькающим смехом. Кажется, Тза был не очень популярен у женского пола. - Тза! - повторил он. - Приходит к моему жилищу и оскорбляет моих друзей. Говорит такие слова, что я не могу повторить.

Старейшины отложили инструменты и переглянулись.

- Он молод и потому непочтителен, - сказали в один голос братья Сукур.

- Его шерсть не длиннее когтя, - добавил Шарбу-первый.

- А коготь мелкий и тупой, как лезвие испорченного ножа, - поддержал брата Шарбу-второй.

- Он еще бегает на четвереньках, - добавил Хахт.

- Стоит ли главному-старшему обижаться на глупца? - подвел итог Рахаш.

Тревельян поскреб живот, что было знаком недовольства.

- Я не обижаюсь. Но в моем доме живут такие существа, как я, и другие, большие безволосые, с шишками на голове. Они очень, очень гордые. Не прощают обид. Боюсь, шкура Тза не слишком прочно держится на его костях.

Старейшины снова обменялись взглядами и перешли на свой язык: Рахаш завизжал, зафыркал, остальные ответили ему руладами в тональности колоратурного сопрано. При всем желании Ивар не мог понять, о чем они толкуют, но кажется спор был жаркий. Что до девиц с гребешками, те, не отрываясь от своих трудов, продолжали хихикать. Их смех напомнил Тревельяну звуки, какие издает закипающий чайник.

Спустя изрядное время Рахаш сказал на земной лингве:

- Пять тонкий палка по хребтине. Ты удовольствован?

Ивар задумчиво поглядел вверх, на темно-зеленую листву деревьев хх'бо.

- В моем доме живет моя самка.

- Знаем, - подтвердил Шарбу-второй. - Очень хорошая. Носит сладкий-черный для ффа'тахх. Шкура тут, - он коснулся головы, - как у наших дочерей.

- Она очень умная и понимает альфа-язык, - сказал Тревельян. - Понимает все слова Тза. Нехорошо! Совсем непочтительно!

Старейшины снова принялись совещаться, повизгивая и стуча по земле рукоятями ножей. Кажется, на сей раз их мнение было единодушным.

- Пять толстый палка, - наконец предложил Рахаш.

Тревельян обвел взглядом навесы с тюками шерсти. Судя по их количеству, сервы могли появиться в любой момент.

- Прилетят те, кто торгует, дает за шерсть ножи и гребни. Прилетят, а Тза примется скакать у их корабля и вопить: безволосые! Проткну вам брюхо копьем! Сдеру шкуру и натяну на барабан! Паршивые хххфу, смердящее мясо! Пропляшу танец победы на ваших костях! Скажет так, они обидятся и улетят. Навсегда! И не будет больше ножей и гребней.

Челюсти у старейшин отвисли, когтистые лапы затряслись. Потом Рахаш с размаха всадил в землю стамеску и разразился яростным воем.

- Оууаоуоу! Голова без ума! Сын большой молчаливый! Двадцать толстый палка!

- Тридцать короткошерстному! - взвизгнул Шарбу-второй.

Мастера закивали, мгновенно осознав выгоды толерантности.

- Нет, - промолвил Ивар, - тридцать и даже двадцать палок слишком много. Тза протянет ноги, никогда не поумнеет и шерсти с него не получишь. Вот десять - в самый раз! И палка должна быть такой толщины. - Он поднял руку с двумя сомкнутыми пальцами. - Такая, и не больше!

Осмотрев его ладонь, Рахаш сделал знак согласия и повторил:

- Такая, как ты показать. Мы уважительно к тебе, твой самка и твой друг большой безволосый с шишками. Никто его не обижать!

- Это мудро, - сказал Тревельян и поднялся. - Безволосый не очень ловок, но он сильнее ночного молчаливого. Наступит на Тза ногой, будет шкура с мелкими костями. Лучше уж десять палок!

С этими словами он повернулся и зашагал к окраине селения. Стайка ффа'тахх, уже вкусивших утреннюю трапезу, увязалась следом. Дословно ффа'тахх означало "тот, кто бегает на четвереньках", то есть попросту дети - они и правда в первые годы жизни перемещались в основном на четырех конечностях. Малыши у лльяно были на редкость милые, похожие на медвежат в пушистых шубках, с почти лишенными волос мордашками. Десять или двенадцать, ворча и повизгивая, плотно окружили Ивара, вцепились в штанины и заверещали:

- Шшккл, шшккл, шкклл! Сладкий-черный дай! Шшккл! Оууу-аа! Дай, дай, дай! Шшккл, сладкий-черный!

Он знал, что Алиса таскает маленьким лльяно шоколад. Это не было нарушением правил - их метаболизм не слишком отличался от человеческого, и знакомец Ивара на Гондване ел земную пищу без неприятных последствий. Сладкое лльяно любили. Памятуя об этом, Ивар взял с собой шоколад и сейчас принялся ломать плитку, оделяя малышей вожделенным лакомством.

Они отстали только на лесной опушке, у рощицы хх'вадда. Миновав заросли гладких желтых стволов, Тревельян очутился на морском берегу, вблизи здания базы. Он неторопливо зашагал к приплюснутой серебристой полусфере, связанной щупальцами тоннелей с ангаром, складом экспонатов и хозяйственными блоками, но вдруг замер, подняв взгляд к лазурным небесам. Предку хотелось поговорить. При жизни Питер Тревельян-Красногорцев по прозвищу Командор был человеком общительным; переместившись в памятный кристалл, он не избавился от этой привычки.

"Чем занят, мальчик мой?"

"Решаю дипломатические проблемы".

"Успешно?"

"Разумеется. Десять толстых палок по хребтине", - сообщил Ивар и принялся рассказывать деду про наглеца Тза и приговор старейшин. Хотя Командор находился в двенадцати мегаметрах от планеты, это не было помехой для ментальной связи. Дистанция не космическая; на таком расстоянии они могли общаться столь же свободно, как если бы памятный кристалл оставался в виске Тревельяна.

Выслушав его, дед с минуту раздумывал над услышанным, потом заметил:

"В каждом племени есть молодые дураки. Помню одного энсина - вырастил гребень из волос на голове и покрасил его зеленым и розовым. Едва не отставили с Флота".

"И что с ним было дальше?" - полюбопытствовал Ивар.

"Дураки либо умирают по глупому, либо избавляются от дурости. Этот сделался умнее. - Пауза. - Погиб с честью на "Палладе", рядом со мной. Сгорел у орудийного пульта. - Дед испустил ментальный вздох. - Даже горсти праха не осталось..."

Предок Ивара командовал в былые годы тяжелым крейсером "Паллада", сражался в эпоху звездных войн с кни'лина, хапторами и дроми, совершил немало подвигов, был отмечен боевыми наградами и пал смертью храбрых пять веков назад на мостике своего корабля. Он погиб в знаменитой битве у звезды Бетельгейзе, когда три земных крейсера разгромили армаду дроми, доказав врагам Федерации, что в Галактике появилась могучая, воинственная и хорошо вооруженная раса. Но до славной своей гибели старик летал и дрался более семи десятилетий, горел в потоках плазмы, замерзал на ледяных астероидах, командовал десантами, был ранен восемь раз и женат четырежды - словом, накопил огромный опыт. Он являлся незаменимым советником для Тревельяна, но не это было главным. Любовь, уважение, благодарность... еще забавлявшая их игра в деда и внука, хотя их разделяла половина тысячелетия... Но об этом они никогда не говорили.

- Надеюсь, Тза тоже поумнеет, - вслух промолвил Ивар. - Десять толстых палок очень способствуют вразумлению.

"Вполне, - согласился дед. Потом спросил: - Где твоя боевая подруга? Хотелось бы на нее полюбоваться. Она так похожа на Ксению..."

Ксения была первой супругой Командора, и от их сына Ивар вел свой род. Она родилась на Тхаре, как и Алиса Виктория, и, по данным местных архивов, пребывала там во все свои года, даже в период оккупации флотом дроми.

"Алиса на раскопе, - сообщил Тревельян, - на третьем раскопе, вместе с Инанту и хапторами. Можешь на нее взглянуть. Корабельная оптика в твоем распоряжении".

В первые дни у деда с Алисой были проблемы. Выбор Ивара он одобрял и очень рассчитывал на скорое потомство, а вот Алиса Виктория полагала его лишним довеском к семейному счастью. Женщине с Тхара, планеты строгих нравов, трудно мириться с тем, что в любимом человеке живет еще одно сознание, тайный свидетель ласк, поцелуев и прочих интимных моментов. Хотя Ивар мог по своему желанию прервать контакты с памятным кристаллом, Алису не покидало чувство, что за ней надзирают и подглядывают. В общем, имплант удалили, и отношения наладились.

Командор, однако, обид не затаил - как человек, проживший долгую жизнь, он обладал изрядным опытом, и женские причуды его не раздражали. Больше того, за минувшие годы Алиса стала ему дорога - не потому, что волею судеб оказалась женой далекого потомка, но по иным причинам. Ему нравились люди твердого нрава, отчаянные и своевольные, он любил храбрецов и сам был таким, а рыбак рыбака видит издалека. Словом, он ощущал в Алисе родственную душу.

- Ты ее видишь? - вслух спросил Тревельян. - Что она делает? Копается в пыли тысячелетий вместе с роботами? Разбирает и пакует экспонаты? Или учит Сигеру, как вести раскопки?

Командор послал ему ментальную усмешку.

"Нет, голубь мой. Похоже, работнички наши притомились. Жена твоя сидит над ямой рядом с хаптором, вытирает пот со лба, а рогатый кавалер наливает ей воду. То есть я надеюсь, что в бутылке вода, а не кхашаш, который рогачи гонят из брюквы".

- У них там прямо рай... лев рядом с ягненком, и оба пьют из одного ручья... - произнес Ивар. - Вот только кто у нас лев, а кто - ягненок?

"А ты не знаешь?.. - ехидно буркнул дед. - Два года женат, мог бы догадаться".