Михаил Ахманов

РАСПНЕМ ФИЛОСОФА?..

О книге Г.Л.Тульчинского "Истории по жизни".
СПб, изд-во "Алетейя", 2007 г., тираж 1000 экз., 400 стр.

Данная заметка является не рецензией на упомянутую выше книгу, а, скорее, откликом на ситуацию. Ситуация же такова: в 2007 году доктор философских наук Г.Л.Тульчиский опубликовал сборник своих воспоминаний, а спустя недолгое время последовала реакция - статьи в "Аргументах и фактах-СПб", "Известиях-СПб", "Комсомольской правде-СПб", в которых автора обвиняют в неуважении к "значительным людям", к "профессорам и академикам", к "руководителям органов государственной власти в России" и много в чем еще. Проще говоря, в том, что его книга - "плевок" в лицо ряду персон (перечисляется более десятка фамилий), что автор опорочил преподавателей и студентов петербургских ВУЗов - Философского факультета СПбГУ, Педагогического университета, Университета культуры и даже - самое ужасное! - Университета профсоюзов. А к тому же привел в своей книге всякие скабрезные истории, используя ненормативную лексику. И подано все это издательством "Алетейя" как "достижение философской мысли" и "результат научных исследований". Словом, в лучших традициях советского прошлого, началось произвольное толкование текстов Тульчинского, выдергивание из книги отдельных цитат и намеки на то, что последуют оргвыводы.

Сопоставление трех упомянутых выше рецензий наводит на мысль, что хоть подписаны они разными людьми, но, вероятно, изготовлялись по единому шаблону или под диктовку одного и того же лица - совпадают выбор цитат из книги Тульчинского, общая тональность и нападки на Российскую Академию Наук. Дело дошло до того, что Петербургский Научный Центр РАН был вынужден направить это издание на экспертизу крупнейшим философам нашего города, профессорам К.С.Пигрову, С.С.Гусеву и М.С.Уварову; все трое дали положительные заключения о книге. Однако я не считаю, что ситуация разрешилась справедливо - ведь негативные рецензии опубликованы в СМИ большим тиражом, а отзывы ученых-философов имеют гораздо более камерное распространение и широкой публике вряд ли доступны. С этим и связано мое обращение в "Новую газету".

Я с Тульчинским не знаком. Можно сказать, что наши жизни протекали параллельно, но точек пересечения не было. В детстве мы оба жили поблизости от Мытнинской улицы, в зрелые годы - в Купчино. Оба снимали дачу в Сосново. Закончили ЛГУ (СПбГУ): я - Физический факультет, Тульчинский - Философский, но позже меня, когда я уже учился в аспирантуре. Ездили по служебным делам в одни и те же города СССР и в западные страны - США, Германию, Испанию. Долгие годы пребывали в одной и той же "среде обитания" - научной, вузовской, литературной. У нас есть общие знакомые. И еще одно нас объединяет: защитив диссертацию в ЛГУ, самом престижном ВУЗе города, я, как и Тульчинский, обошел в поисках работы десятки институтов и кафедр, но нигде меня не брали. Кандидат физ.-мат. наук в 26 лет, более двадцати публикаций, дар преподавателя, уникальная специальность - квантовомеханичекие расчеты... Но не брали нигде. Причина? Нос не той формы.

По изложенным выше обстоятельствам книга Тульчинского мне понятна и близка - как, думаю, и многим другим "интеллигентам города Питера". О чем же он, собственно, написал? Его книга содержит несколько сотен заметок, распределенных по главам: о детстве, родителях, соседях, школе, учебе в техникуме; о работе в различных организациях и институтах; о своей семье и детях; об учебе на Философском ф-те ЛГУ, преподавателях и друзьях-студентах; о поездках по стране и зарубежью; о философской науке и людях, которые ею занимаются; о культурной жизни Ленинграда-Петербурга и разных проектах, с нею связанных; о болезнях, больницах и врачах. Отдельная песня - о работе в Университете культуры и Университете профсоюзов. Кратко, ярко и образно рассказано о судьбах множества людей - от сельского запойного алкоголика до ректоров ВУЗов. Охвачен период примерно в половину века, от послевоенных годов до нашего времени. Это книга факта, бесспорный документ эпохи. Я убежден, что через сотню лет, когда позабудут о научных трудах философа Тульчинского и физика Нахмансона, равно как и о писателе Ахманове, "Истории по жизни" будут читаться и изучаться - конечно, не всеми нашими потомками, а специалистами по периоду конца XX - начала XXI века. Не потому, что книга гениальна или отличается непревзойденными литературными красотами, а, повторяю, как документальное свидетельство минувшего. В связи с этим не вижу повода для обиды у тех лиц, про которых Тульчинский написал нехорошее - ведь на его горбу они, как-никак, въезжают в историю, примерно так же, как въехал Сальери вслед за Моцартом.

Несколько слов о претензиях к Тульчинскому рецензентов В.Давыдова ("АиФ-СПб"), П.Генкина ("Известия-СПб") и О.Егорова ("КП-СПб"). Во-первых, его книга не являтся "достижением философской мысли" и "результатом научных исследований", как они пытаются иронизировать. По моему мнению, книга - биографические (можно сказать, исповедальные) заметки человека, прожившего непростую жизнь и кое-что в ней понимающего. Во-вторых, явная ложь, что автор оплевал "всех значительных людей", с коими его свели обстоятельства и случай. О большинстве этих персон, о людях действительно выдающихся, он пишет с большой симпатией и пиететом, и не его вина, что их судьбы порой были трагическими.

Закономерен вопрос: а стоило ли писать о мерзавцах, стяжателях и авантюристах или, скажем, о профессорах, охочих до юного студенческого тела? Я бы, не имея бесспорных доказательств, поостерегся, а вот Тульчинский написал. Правда это или нет? О том, что в нашей ученой среде масса мошенников, карьеристов и "надувателей щек", мне известно не по наслышке, но про упомянутых Тульчинским персон я ничего не знаю - все же я не философ, а физик. Предположим, Тульчинский их оболгал и кровно обидел. Что отсюда следует? В.Давыдов (рецензия в "АиФ-СПб") предлагает ввести цензуру и уголовное преследование - чтобы, значит, на корню прихлопнуть крамольные упоминания о "значительных людях". Можно подумать, что уголовному розыску нечем заняться в нашей коррумпированной стране, где что ни неделя, то убийство журналиста, или банкира, или невинного ребенка... Своеобразно понимает демократию г-н Давыдов! Я же полагаю, что есть нормальный инструмент для решения таких вопросов: судебный иск о защите чести и достоинства. Кого-то Тульчинский обидел?.. Не надо чернить его в прессе - подавайте в суд и разбирайтесь, как положено в цивилизованном обществе.

Третье: жутковатые эпизоды извращений, при описании которых автор использует ненормативную лексику. Таких примеры упорно цитируются во всех трех газетах - кое-где со стыдливой заменой нецензурщины эвфемизмами. Скажем, речь у Тульчинского идет о компании мужиков, сидевших вкруг голой женщины. Сидят они, пьют, играют в карты и суют даме промеж ног огурец, а потом хлопают ее по животу, и огурец вылетает как из пушки. Всем весело, все смеются... Тульчинский описал эту сцену, не стесняясь в выражениях.

Тут присутствуют два разных момента, которые необходимо обсудить: непечатные термины и смысл дикого развлечения. Идеалисты, ревнители чистоты русского языка, полагают, что мат недопустим ни в устной, ни, тем более, в письменной речи; реалисты же говорят, что против народа не попрешь, и если народ употребляет, то эти слова из языка никак не выкинуть. Поэт Лев Куклин, мой покойный друг, был сторонником последнего мнения, и мы с ним по этому поводу не раз спорили - я в своих романах избегаю нецензурных слов. Но это моя личная позиция, которая разделяется в писательской среде далеко не всеми. В 2004 году вышел фантастический роман "Нет" известных московских авторов Линор Горалик и Сергея Кузнецова, встреченный критикой очень благожелательно - его называли событием года. С литературной точки зрения роман превосходен - талантливое, мрачное и жуткое повествование о сексе, насилии и порноиндустрии будущего (правда, я не понимаю, зачем об этом писать - в фантастике хватает более важных тем). В романе есть сцены, в сравнении с которыми описанное Тульчинским - скромные забавы дилетантов. Вот, например, насилие над двенадцатилетней девчушкой: "Соси получше; если сможешь сделать так, чтобы я кончил тебе в рот, - что же, я, может быть, и не стану ебать твою писечку, только посмотрю". И дальше: "На маленьких девочек с модифицированным хуем в полруки ходить; убить подонка". И еще дальше: "...блядь, да где эти ебаные пидарасы, тоже мне охотники!"

Насколько мне известно, Горалик и Кузнецова не привлекли к ответственности, не подвергли цензуре, не изъяли тираж из магазинов; наоборот, были сплошные восторги. Ну, если можно известной поэтессе и известному писателю, творцам литературного языка, то почему нельзя философу?.. Но рецензенты Тульчинского считают, что нельзя, и тут мы подходим ко второму моменту, связанному со смыслом, а не с терминологией: в романе "Нет" - вымысел, фантастика, а у Тульчинского - правда. Об этих описанных им диких "народных развлечениях" мне тоже известно, и к ним я мог бы еще кое-что добавить.

Позор, стыд для нашей державы? Да, безусловно! А узаконенный в советское время антисемитизм - не позор? А повальное пьянство, к которому нынче добавились наркомания и проституция - не позор? А финансовые пирамиды, грабеж средь бела дня - не позор? А фашизм в стране, победившей "тысячелетний Рейх" - не позор?

Неудобная правда, но - правда, и об этом Тульчинский тоже пишет. Однако кажется мне, что сцены "народных забав", раздумья о нравственности студенток и даже намеки на антисемитизм ему бы простили, а вот чего простить не могут - упоминания некоторых фамилий в негативном контексте.

Но чем бы это ни обернулось, я Тульчинского одобряю. Scripta manent, как говорили латиняне: написанное остается. А лучший судья